Рэй Брэдбери

7 января 2018 г.

Рэй Брэдбери

Пес в красной бандане

Пациент провел в госпитале всего три длинных печальных дня, когда в воскресенье, когда, как известно, доктора в основном отсутствуют и медсестрички заняты невесть чем, случилось знаменательное событие, чудесное явление. Он следил, как приближается знаменательное явление, по взрывам смеха и приветственным кликам пациентов в коридорах. После долгого ожидания знаменательное явление прибыло и к его дверям. На пороге стоял мужчина и держал на поводке самого красивого золотистого ретривера, какого когда-нибудь видели. Ретривер был невероятно импозантный, прекрасных статей, хорошо ухоженный, глядел явным умницей и носил на шее аккуратно повязанную бандану цвета крови. Пес этот имел обыкновение совершать обход госпиталя, и поговаривали, что когда он приходил, во всех коридорах, куда он наведывался, прибавлялось радости. Это казалось вполне естественным, и пациент часто удивлялся, почему на свете не было побольше таких собак — чтобы навещать людей, подымать их дух, чтобы, по возможности, помогать им поправиться. Пес в кроваво-красной бандане секунду поколебался в дверях, поглядывая в палату на пациента, а затем подошел, упруго ставя лапы, и сел у постели, ожидая, что его приласкают. Потом, в уверенности, что пациенту уже лучше, пес повернулся и прошествовал обратно в холл, встреченный радостными восклицаниями и приветствиями. Это было, действительно, необычайное событие, и пациент немедленно почувствовал себя лучше.

Последующие дни пациент сносил с особым нетерпением. Он не знал, отчего, но внезапно понял, как ему хочется, чтобы собака в красной бандане вернулась; это казалось важнее, чем визиты врачей и раздражающее внимание медсестер.

На следующей неделе пес навестил их только раз.

Через неделю (так как болезнь пациента не отступала) собака возвращалась дважды, и от ее посещений весь госпиталь казался светлее и ярче.

На третью неделю, по каким-то соображениям, которые никогда не объяснялись, пес в красной бандане приходил каждый день и прогуливался по холлам в ярком платке, завязанном вокруг шеи, с выражением глубокого сочувствия и понимания на красивой морде.

В конце первого месяца, когда пациент почувствовал, что его могут отпустить в любой день, случилось явление еще замечательнее: вместо обычного сопровождающего, который водил собаку, с ней пришел мужчина, почти такой же примечательный, как великолепное животное. Этот человек был одет в простой костюм цвета хаки, с красным галстуком на шее. Он, видимо, был слепой, так что на самом деле пес вел его. На этот раз, как и прежде, пес остановился в дверях и указал на пациента, который сел и наклонился вперед, почти ожидая, что пес заговорит. Взамен разговор начал слепой. —◦Сэр?◦— сказал он, угадывая пол пациента.◦— Если б вас спросили обо всех зверях в море, на суше, в воздухе, какое из всех этих созданий наилучший христианин, что бы Вы сказали? Пациент подумал, что это шутка, попробовал вообразить и ответил: —◦Вы говорите о человечестве? Слепой учтиво покачал головой: —◦Нет. Исключая человека, какое создание — истинный христианин? Пациент изучил пса в кроваво-красной бандане, сидящего в дверях, снова обратив внимание на его незаурядную смышленость, и сказал: —◦Ответ — собака. Слепой спокойно кивнул: —◦Совершенно верно. Все другие твари живут, но не знают, что они живут. Кошки — исключительные, прелестные, до смерти заласканные, но они существуют и в самом деле не знают, что существуют, как и все другие твари небесные, что летают, парят, кружат над землей, и все звери полевые, которые живут, но не осознают своего существования. Всем этим тварям полевым, обитателям морей и воздуха наступает конец, но они не знают смерти и потому не горюют. Но собаки не только знают, что такое жизнь, но ощущают смерть и раздумывают о ней. Пациент кивнул, ибо он знал, что это правда. Он помнил смерть друга: собака долго горевала после того, как ушел хозяин, бродила по дому, жалобно скулила, съеживалась и забивалась в темноту. Пациент заметил: —◦Чем больше я думаю об этом, тем удивительнее кажутся собаки. Слепой поднял глаза к потолку и вопросил: —◦Если собаки явятся у врат небесных, будут ли они приняты? —◦Немедленно!◦— воскликнул пациент и рассмеялся над быстротой своего ответа.◦— Потому что они без греха. Человечество выстроится в очередь за ними, чтобы проситься войти. Собаки моментально прибегут, чтобы встать рядом со святым Петром и помочь ему пропускать грешного зверя, именуемого человеком. Таким образом, отвечаю на ваш вопрос, кто из всех тварей на свете наибольший христианин, всепрощающий и самый любящий: собак можно назвать вместе с Абу Бен Адамом, прежде всех остальных. Слепой согласился. —◦Приневольте вашу кошку — и вы потеряете друга. Ударьте вашу собаку (чего, надеюсь, вы никогда не сделаете)◦— тем не менее, если вы ударите ее хоть раз в жизни, она умильно посмотрит на вас и скажет: «Что плохого я сделала? Что это было? Разве ты не знаешь, что я люблю тебя и прощаю тебя?» И она подставит одну щеку, а потом другую и будет продолжать любить вас вечно. Вот что такое собака. В течение всего разговора пес в кроваво-красной бандане сидел возле слепого, глядя на пациента самым ласковым и прекрасным взглядом, который тому приходилось когда-либо видеть. Слушая беседу, пес ни принимал комплименты, ни игнорировал их, просто смирно сидел в ореоле своей величавости. В конце концов, когда он почувствовал, что слепой сказал всё, что хотел, пес неторопливо вышел в коридоры госпиталя, и послышались приветственные возгласы и смех.

В следующие дни по госпиталю расползлись слухи, что поразительно много людей отправилось домой; люди, которые жили здесь неделями, иногда месяцами, вдруг собрались и уехали, к удивлению и любопытству врачей, под изумленный шепот медсестер. Пациент за пациентом отъезжали, число действительно больных людей в госпитале снизилось, а число летальных исходов, по слухам, опустилось почти до нуля.

На четвертую неделю, лежа в постели однажды ночью, пациент почувствовал острую боль в правом запястье и принял немного аспирина, но боль не уходила. Ночью он полупроснулся, потому что почувствовал — кто-то сидит рядом с кроватью, но не смог убедиться в этом. В полусне ему померещилось, как будто возле него кто-то дышит, а потом он услышал странный звук, который напомнил ему о давней летней ночи, когда он был ребенком. Как прекрасно было в три ночи, под лунным светом, льющимся через оконные стекла, слушать прозрачный звук издалека, из кухни, где стоял ле́дник. В поддоне под ле́дником холодная вода с глыбы льда попадала в ловушку, и в три часа ночи мягко звучала ее капель. Их собака, томясь от жажды, наполовину заползала под холодильник и лакала чистую прохладную воду с тающего льда. Спокойно лежать в постели, слушая этот далекий ясный звук, было одним из самых упоительных переживаний его жизни. В середине воспоминания или грёзы о плеске ледяной воды пациенту показалось, что он ощутил прикосновение к запястью. Похоже, будто короткими движеньями его руку облизывает язык — тот самый, который лакал ледяную воду жаркой ночью много лет назад. Потом пациент уснул. Когда он проснулся утром, боль в запястье ушла.

В следующие дни собака в кроваво-красной бандане прогуливалась, где хотела, по всему госпиталю, на этот раз одна; слепого уже не было. Пес, казалось, знал, куда идти, часто приходил в палату пациента и подолгу пристально и очень тихо глядел на него. Они беседовали про себя; пес, казалось, понимал все, что пациент хотел сказать, хотя никогда не отвечал. Затем пес убредал в обход госпиталя.

С течением дней смех, крики, восклицания, приветствовавшие его, стихали, пока не показалось, что госпиталь разросся и опустел. Мало того, что врачи прекратили посещения по воскресеньям и гольф по средам, но, похоже, перестали приходить по вторникам и четвергам, да, в конце концов, вряд ли и по пятницам. Эхо в коридорах стало гулким, в дальних палатах — ни души, ни дыхания.

В последний день пациент, ощущая тревогу и чувствуя, что он в любой момент в состоянии встать, облачиться в одежды, не дожидаясь осмотра врачами, и отправиться домой, сел в постели и воззвал в высокие коридоры: «Эй! Кто-нибудь есть?» Долгое молчание ответило из затихших госпитальных палат. Он снова крикнул: «Есть кто? Эй!» Из холлов — лишь эхо, переходы во всем здании замерли в тиши. Совсем беззвучно пациент начал одеваться, готовясь покинуть это место. Наконец, в три часа пополудни красавец-пес в кроваво-красной бандане мягко прошествовал по тихому коридору и встал в дверях. Пациент сказал: —◦Заходи. Пес вошел и остановился рядом с кроватью. —◦Сидеть,◦— приказал пациент. С полуулыбкой на губах пес сел и ласково посмотрел на него большими лучистыми глазами. Наконец пациент спросил: —◦Как тебя зовут? Пес изучал его огромными сияющими глазами. Губы едва заметно шевельнулись, и донесся шепот: —◦Иисус,◦— сказал пес.◦— Это мое имя. Иисус. А твое?