#взаимопомощь #ментальноездоровье #заключенные

Этот текст не об унынии и пессимизме. И пусть вас не смущает такая переделка известного слогана про яростное сопротивление. Сам я преисполнен надежды как никогда, вопреки множеству угнетающих факторов беларуской действительности. Описать свой опыт административных арестов меня побудило жгучее желание поддержать товарищей и товарищек, знакомых мне и нет, помочь пережить схожий с моим опыт, приняв горькую пилюлю повторного проживания травматичного опыта. Однако аресты – лишь самая видимая и очевидная часть репрессий. Сутки проходят, а протестные будни длятся вечно. Без описания того, как бывает потом, картина кажется неполной. Мусора знают, что после репрессий мы можем чувствовать себя паршиво. Но в курсе ли мы сами, что с нами происходит коллективно, когда изолированно сидим по домам и зализываем раны?

Депрессия? Это может быть политическое!

Потому что, если вольно переиначить старую советствую песню, “на десять депрессивных по статистике девять беларусов” (хотя и Россия для грустных, и в Нур-Султане только умирать). Несомненно, у подавленности и апатии могут быть разные факторы, физиологические или глубоко личные, но какую таблетку можно принять или какую детскую травму проработать, чтобы диктатура перестала портить нам жизни?

Нет, я ничем не болею, мне просто очень хуево. Вырыта яма своими руками, всё повторяется снова.

Я ненавижу чувство вины. Мне не нравится чувствовать себя беспомощным. Я стараюсь ответственно делать то, за что берусь, чтобы никого не подводить. Но иногда я не могу. Я смогу потом, но в данный момент у меня может не быть сил. Я уже допускал раньше такую ошибку, когда уже не мог, но тянул лямку и не мог сказать себе “стоп” и признаться в этом товарищкам по коллективам. Признаться в этом было... страшно. Люди не поймут, перед собой не оправдаться. Правда в том, что зачастую более чем поймут, поддержат и скажут, что нужно было сделать это раньше, пожелают поскорее набраться сил и с радостью помогут чем только смогут.

Тело умное, слушайте свое тело. Если оно хочет спать целыми сутками – спите. Не хочет делать никакие дела – не заставляйте его. Не хочет есть – вежливо попросите его принять хоть что-нибудь и поблагодарите. Мозг захотел только смотреть сериалы – пожалуйста, сколько угодно. Корить себя за желания тела прийти в норму бессмысленно и вредно.

Но что же такого страшного может с нами происходить, что вызывает столько беспокойства? Я бы описал все подробности собственных внутренних процессов или последовательность событий, если бы помнил их... И это как раз то, что может происходить: проблемы с памятью.

я не помню я не помню я не помню когда! что! какой цвет футболки

Одно чувство вряд ли можно забыть. И его порой непросто обуздать. Проезжающая мимо во дворе мусорская тачка. Включенный рядом телефон, если разговор становится более серьезным. Проживание по прописке. Звонок из следственного комитета твоим родственникам или визит участкового. Звонок в собственную дверь и учащенное сердцебиение от гадания кто там за дверью: разносчик пиццы или красаўцы. Паранойя.

ты подозреваемый, тише ни звука паранойя, паранойя, паранойя

Депривацию сна можно использовать как пытку. И такая пытка может получиться в результате сбившегося режима, трудностей с остановкой мыслительных процессов перед сном, чувства пустого бессмысленного дня, проведенного никак. Или же написания важного текста в 4 часа ночи с температурой, потому что более удачного времени почему-то не нашлось.

Опять уползла земля из-под ног и скомкалась простыня Казалось бы жизни моей итог, но нет окончания дня

Случаются и глубокие экзистенциальные провалы, когда нужно бродить по темному лабиринту своей души и заново отыскивать там те источники, которые ведут к свету. Искать там надежду, когда сейчас ее можешь не чувствовать.

Возможно, сейчас у тебя надежды особо нет – или никогда не бывает. Но без неё ситуация по-настоящему безысходна, поскольку мы не можем делать то, что должны, чтобы спасти себя, окружающих нас существ и мир вокруг нас от влияния тех самых травматичных событий, которые разрушают нашу надежду. Это значит, что мы обязаны действовать так, как будто надежда у нас есть, даже если прямо сейчас мы её не чувствуем. И как только повод для надежды находится, можем оставлять недоверие в стороне и чувствовать её – впрочем, не прекращая реалистично оценивать прогресс. патрис джонс, “Афтершок”

«Fight for the future» – вышито на кепке брата, «Печаль будет длиться вечно» – переводит он надпись. Я смеюсь над ним, хотя смысл в общем-то одинаков. Я не хочу в рай, пока не разберусь с адом.

Можно сидеть в безопасности, но знать, что твои близкие ушли гулять в воскресенье. Твоя подруга может снимать репортажи для Белсата, а друг заниматься правозащитной деятельностью. Наверняка ты бы предпочел быть задержанным сам вместо твоей партнерки. И беспокоишься за родственников, которых могут донимать мусора, чтобы узнать где ты проживаешь и как с тобой связаться. Наши социальная связи – наша сила и наше уязвимое место.

Схожу с ума только лишь представляя, нет, ну пожалуйста, это всё сон Я так надеюсь, что ты гуляешь, забыв зарядить телефон

Происходить может много неприятных вещей, вызывающих тяжелые состояния. У меня нет цели перечислять их все и смаковать нюансы душевных страданий. Только одну мысль хочется донести: если ты это чувствуешь, то ты не один и не одна! Нет нашей вины в том, что репрессии влияют на нас негативно или даже разрушительно. В нашем контексте заниматься активизмом или активно участвовать в протестах уже требует немалой смелости и решительности. Ты молодец, что занималась этим! И побереги свои силы и восстанавливайся побыстрее, потому что ты ценен для всех нас.

Bad things could happen

Мама, мы все тяжело больны

Мы страдаем, но не болеем. С нами все в порядке. Болеет общество. И нам следует его вылечить. Смертельной для авторитаризма инъекцией свободы.

Убей в себе государство

Простых ответов как это сделать не существует. Хотя есть глупые, такие как поверить, что достаточно лишь перекрасить все в бчб и перевести на мову – и мы пойдем дружным строем в светлое правое будущее (нягледзячы на тое, што мова гэтая гучыць вельмі мілагучна, а сцяг зараз успрымаецца большасцю як агульпратэстны сымбал замест кансерватыўна-нацыяналістычнага як гэта было раней). Или совсем ущербные, вроде перепоручить ответственность за наше будущее (бывшему) мусору, который избивал заключенных в жодинской тюрьме до того, как это стало мейнстримом.

Что делать?

С 31 числа очень хотелось поплакать, но я же сильная, я же всё стерплю, я же рационально смотрю на вещи, я же видела это всё уже сотню раз, я же каталась в автозаках и пазиках, и на судах, и на сутках была, я же это всё уже пережёвывала, так что я смогу как-нибудь зубы стиснуть и посмотреть на это всё со стороны, аналитическим взглядом.

Я же учёная, я же диссертацию писала По общественным движениям В меня же гранатой попадали И газом я нормально так подышала уже Я же Мне же У меня же Жежежежежежжежеже

Но вижу очередь в спецприёмник На Захарьевской дом 6 И вспоминаю Ахматову, которая к сыну в Кресты ходила Каждый день, как на работу — Под этим горем гнутся горы — Вот это всё.

Ахматову вспомнила, открыла её Реквием и наконец зарыдала

Спасибо, слёзы мои Вышли во внутренний дворик так сказать на прогулку. Получили наконец свои 15 минут для телефонного звонка

Через слезу-баландёра один глаз Передал другому привет:

“Мы никогда не увидимся, брат, Но я слышал, что мы похожи. Мы даже видели с тобой Одно и то же. Видели как вечный мент Бьёт народ по бесконечной роже”

После слёз такая тишина, И из самой её глубины чувствую как рождается Желание и необходимость Снова выйти на улицы

Мне говорили, анархистка не должна плакать, это всё фу Проявление слабости характера, Но глаза это камеры полные слёз. Все тюрьмы должны гореть И глаза тоже Пусть загораются Яростью Ксения Лотус

Политическая терапия от Анджелы Дэвис выглядит так: “Я больше не принимаю то, что не могу изменить. Я изменяю то, чего не могу принять.”

Анджела Дэвис

Пусть наши состояния приводят нас в ярость, а не в отчаяние. Как простого русского анархиста Алексея Полиховича. Ведь контекст у нас одинаковый, а сам Алексей тоже видел Окрестина изнутри в 2017 году после участия в Марше тунеядцев. В Беларуси милицейское патерналистское государство, которое как грозный отец держит всю семью в страхе. А дети ментов ненавидят ментов.

Один из способов помочь себе – это помочь другим. И вот список тех, кому нужна наша помощь здесь и сейчас. Это список всех репрессированных узников режима (информацию о ком удалось разыскать), которые пострадали за участие в протестах. Это может быть крайне тяжело, лично для меня это именно так. Пальцев двух рук хватит, чтобы посчитать количество отправленных мной самим открыток. Но пробивать стену цензуры и дать человеку в тюрьме почувствовать связь с внешним миром – дело архиважное. Никто не должен и не должна быть забыты...

Еще один отличный способ – встретиться вместе и поныть о своих переживаниях. Мы ведь сами куда лучше понимаем в чем собственно проблема. Увидеться вживую, вместе попить чая и потрындеть. Старое-доброе оффлайн-общение.

Будущее еще не написано, мы творим его сами. Нашими словами и поступками сегодня мы взращиваем то, чему глубоко порадуемся завтра. Создавая структуры солидарности и взаимопомощи. Заботясь о себе и других. Вдохновляясь и вдохновляя.

Ⓐ Ваши дети будут как мы Ⓔ (на фото активистка КазФем)

Мы #анархобездна, бездна для власти. В этом удивительном и разнообразном анархо-океане обитают лучшие из тех, кого я встречал в своей жизни.